The Economist: Как разбогатеть в 21 веке
Гонка за то, чтобы стать следующей экономической сверхдержавой
изображение: винсент килбрайд
2 января 2024
В 2050 ГОДУ появятся новые экономические державы — если все пойдет по плану. Нарендра Моди, премьер-министр Индии, хочет, чтобы за три года до этого ввп его страны на душу населения превысил установленный Всемирным банком порог высокого дохода.
Лидеры Индонезии считают, что у них есть время до середины столетия (когда старение населения начнет тормозить экономический рост), чтобы догнать богатые страны. 2050 год также является запланированным завершением реформ Мухаммеда бен Салмана. Наследный принц Саудовской Аравии хочет превратить свою страну из производителя нефти в диверсифицированную экономику. В других небольших странах, включая Чили, Эфиопию и Малайзию, есть свои собственные схемы.
Они сильно различаются, но у всех есть нечто общее: захватывающие дух амбиции. Официальные лица Индии считают, что для достижения цели г-на Моди потребуется рост ВВП на 8% в год — на 1,5 процентных пункта больше, чем стране удавалось в среднем за последние три десятилетия. Индонезии потребуется рост на 7% в год, по сравнению со средним показателем в 4,6% за тот же период. Ненефтяной экономике Саудовской Аравии придется расти на 9% в год, по сравнению со средним показателем в 2,8%. Хотя 2023 год был хорошим годом для всех трех, ни в одной из них не наблюдался рост такими темпами. Очень немногие страны поддерживали такой рост в течение пяти лет, не говоря уже о тридцати.
Очевидного рецепта для стремительного роста также не существует. Для повышения благосостояния экономисты обычно предписывают либерализующие реформы, подобные тем, которые с 1980-х годов продвигались МВФ и Всемирным банком под названием “Вашингтонский консенсус”.
Среди наиболее широко принятых - разумная налогово-бюджетная политика и устойчивые обменные курсы. Сегодня технократы призывают к смягчению правил конкуренции и приватизации государственных компаний. Тем не менее, эти предложения в конечном счете направлены на устранение барьеров для роста, а не на его ускорение. Действительно, Уильям Истерли из Нью-Йоркского университета подсчитал, что даже среди 52 стран, политика которых в наибольшей степени соответствовала Вашингтонскому консенсусу, рост ВВП составлял в среднем всего 2% в год с 1980 по 1998 год. Мистер Моди и принц Мухаммад не желают ждать - они хотят развиваться быстро.
Цель состоит в том, чтобы достичь такого стремительного роста, какого добились страны Восточной Азии в 1970-х и 1980-х годах. По мере распространения глобализации они максимально использовали многочисленную, дешевую и низкоквалифицированную рабочую силу, завоевав рынки автомобилей (Япония), электроники (Южная Корея) и фармацевтики (Сингапур). Промышленность строилась за протекционистскими стенами, которые ограничивали импорт, а затем процветала, когда поощрялась торговля с остальным миром. Позже иностранные фирмы привнесли ноу-хау и капитал, необходимые для производства более сложных и прибыльных товаров, повышающих производительность.
Поэтому неудивительно, что лидеры развивающихся стран по-прежнему с энтузиазмом относятся к производству. В 2015 году г-н Моди объявил о планах увеличить долю промышленности в индийском ввп с 16% до 25%. “Продавайте где угодно, но производите в Индии”, - призвал он лидеров бизнеса. Камбоджа надеется удвоить экспорт своих фабрик, за исключением одежды, к 2025 году. Кения хочет, чтобы ее производственный сектор рос на 15% в год.
Однако здесь есть загвоздка. Вызвать индустриализацию еще сложнее, чем это было 40 или 50 лет назад. Технический прогресс означает, что для производства, скажем, пары носков требуется меньше рабочих, чем когда-либо. В 2007 году в Индии для управления фабрикой требовалось в пять раз меньше рабочих, чем в 1980 году. Во всем мире промышленность сейчас зависит от навыков и капитала, которых в богатых странах в избытке, и в меньшей степени от рабочей силы, а это означает, что многочисленная и дешевая рабочая сила больше не является важным фактором экономического развития. Поэтому у мистера Моди и других есть новый план действий: они хотят сделать рывок вперед, к передовому производству. Зачем утруждать себя шитьем носков, когда можно травить полупроводники?
Эта “необычайная одержимость созданием товаров на переднем технологическом рубеже”, как выразился бывший советник индийского правительства, иногда приводит к старомодному протекционизму. Индийские фирмы могут продавать где угодно, но г-н Моди хочет, чтобы индийцы покупали индийское. Были объявлены запреты на импорт всего, от ноутбуков до оружия.
Но не весь протекционизм старомоден. Со времени последней вспышки в Индии в 1970-х годах субсидии и налоговые льготы в основном заменили запреты на импорт и лицензирование. Тогда каждая инвестиция, превышающая определенный порог, должна была быть одобрена государственным служащим. Сейчас высокопоставленные чиновники по приказу господина Моди привлекают инвестиции на сумму 100 миллиардов долларов в год, а премьер-министр объявил привлечение производителей чипов одной из своих главных экономических целей. "Стимулы, связанные с производством”, предоставляют налоговые льготы для каждого компьютера или ракеты, произведенных в Индии, а также для других высокотехнологичных продуктов. В 2023 году такие субсидии обойдутся в 45 миллиардов долларов, или 1,2% от ВВП, по сравнению с 8 миллиардами долларов или около того, когда схема была запущена в 2020 году. Аналогичным образом, Малайзия предлагает раздаточные материалы фирмам, которые внедряют облачные вычисления, и помогает покрыть расходы на заводы, созданные в стране. Кения строит пять безналоговых индустриальных парков, которые будут готовы в 2030 году, и планирует построить еще 20.
В некоторых местах были достигнуты первые успехи. Производственный сектор Камбоджи произвел на три процентных пункта больше ввп страны в прошлом году, чем пять лет назад. Фирмы, стремящиеся диверсифицировать свою деятельность из Китая, были привлечены низкими издержками, субсидиями на высокотехнологичное производство и государственными инвестициями. Однако в других странах дела обстоят сложнее. В Индии доля обрабатывающей промышленности в ввп остается стабильной — г-н Моди не собирается достигать своей цели в 25% к следующему году. Такие громкие имена, как Apple и Tesla, разместили свои бренды на одном-двух заводах, но не проявляют особого желания инвестировать средства, подобные тем, которые они когда-то щедро вкладывали в Китай, который предлагает превосходную инфраструктуру и более образованную рабочую силу.
Опасность заключается в том, что в стремлении привлечь высокотехнологичное производство страны в конечном итоге повторяют прошлые катастрофы. С 1960 по 1991 год доля обрабатывающей промышленности в индийском ВВП удвоилась. Но когда в 1990-х годах были сняты защитные барьеры, ничто не было достаточно дешевым для экспорта в остальной мир. На этот раз риск особенно велик, поскольку г-н Моди считает производство синонимом “уверенности в себе" - или способности Индии производить все, что ей нужно, особенно технологии, которые используются в оружии. Наряду с Индонезией и Турцией, Индия входит в группу стран, которые рассматривают обогащение как путь к укреплению геополитического положения, повышающий вероятность нецелевого использования инвестиций.
Эти недостатки как в базовом производстве, так и в попытках вырваться вперед помогают убедить некоторые страны попробовать другой подход: привлекать отрасли, использующие их природные ресурсы, особенно металлы и минералы, обеспечивающие переход к "зеленой" экономике. Правительства Латинской Америки заинтересованы в этом. То же самое касается Демократической Республики Конго и Зимбабве. Но именно Индонезия лидирует, и делает это с поразительной жестокостью. С 2020 года страна запретила экспорт бокситов и никеля, которых она производит 7% и 22% мировых поставок. Официальные лица надеются, что, сохраняя жесткий контроль, они смогут заставить нефтеперерабатывающих предприятий переехать в страну. Затем они хотят повторить трюк, убеждая следовать каждому этапу цепочки поставок, пока индонезийские рабочие не начнут производить все - от компонентов аккумуляторов до ветряных турбин.
Чиновники также предлагают морковь, как в виде наличных, так и в виде удобств. Индонезия переживает инфраструктурный бум: расходы в период с 2020 по 2024 год должны достичь 400 миллиардов долларов, что более чем на 50% больше в год, чем в 2014 году. Это включает финансирование по меньшей мере 27 индустриальных парков стоимостью в несколько миллиардов долларов, включая парк Калимантан, построенный на 13 000 гектарах бывших тропических лесов Борнео стоимостью 129 миллиардов долларов. Другие страны также предлагают подсластители. Фирмы, которые хотят установить солнечные панели в Бразилии, получат субсидии на их строительство и там. Боливия национализировала свою литиевую промышленность, но ее новым государственным конгломератам будет разрешено создавать совместные предприятия с китайскими компаниями.
Такой подход — попытка масштабировать цепочку поставок энергии — имеет мало прецедентов. Самые нефтяные страны мира в основном отправляют сырую нефть за границу. Действительно, более 40% мировых нефтеперерабатывающих мощностей находятся в Америке, Китае, Индии и Японии. Саудовская Аравия перерабатывает менее четверти того, что производит; государственный нефтяной гигант Saudi Aramco перерабатывает в северном Китае. Эксперименты с запретами на экспорт в основном проводились в отношении более простых товаров, таких как древесина в Гане и чай в Танзании. Напротив, получение никеля, достаточно чистого для использования в электромобилях, из Индонезии крайне сложно, отмечает Мэтт Гейгер из хедж-фонда mjg Capital. Для этого требуется три различных типа заводов, и затем никель должен пройти еще через несколько, прежде чем попасть в машину.
В плюсе
Ископаемое топливо сделало районы Персидского залива богатыми, но почти каждая отрасль промышленности в мире постоянно потребляет нефть. Нет никакой гарантии, что прибыль от "зеленых металлов" будет такой же большой. Аккумуляторы нужно заменять только каждые несколько лет. Официальные лица Международного энергетического агентства, глобальной организации, считают, что отдача от экологически чистых товаров достигнет максимума в ближайшие несколько лет, после чего она пойдет на убыль. Более того, технологическое развитие может внезапно снизить спрос на определенные металлы (скажем, если появится другой тип химических элементов питания).
Тем временем бенефициары, работающие на ископаемом топливе, пробуют совершенно иную стратегию: заново изобрести прервалочный пункт. Персидский залив хочет быть местом, где мир ведет бизнес, приветствуя торговлю со всех уголков земного шара и обеспечивая убежище от геополитической напряженности, особенно между Америкой и Китаем. К 2050 году мир должен достичь чистого нулевого уровня выбросов. Хотя страны Персидского залива богаты, их экономика все еще развивается. Местная рабочая сила менее квалифицирована, чем в Малайзии, но получает заработную плату, сопоставимую с испанской. Это делает иностранных работников незаменимыми. В Саудовской Аравии они составляют три четверти от общей численности рабочей силы.
Объединенные Арабские Эмираты были одной из первых стран в регионе, начавших диверсификацию. Он сосредоточился на отраслях, таких как судоходство и туризм, которые могут способствовать развитию других видов бизнеса, а также на высокотехнологичных отраслях, таких как искусственный интеллект (ии) и химическая промышленность. В Абу-Даби уже есть форпосты Лувра и Нью-Йоркского университета, и он планирует зарабатывать деньги на космических путешествиях для туристов. Катар строит Education City, кампус, который обойдется в 6,5 миллиардов долларов и раскинется на 1500 гектарах, работая немного как индустриальный парк для университетов, с десятью форпостами, включая Северо-Западный и Университетский колледжи Лондона.
Другие страны Персидского залива теперь хотят подражать этому подходу. Саудовская Аравия надеется увидеть увеличение потоков иностранных инвестиций до 5,7% от ввп в 2030 году по сравнению с 0,7% в 2022 году и тратит баснословные суммы денег на достижение этой цели. За последнее десятилетие Государственный инвестиционный фонд выделил стране 1,3 трлн долларов — больше, чем, по прогнозам, будет высвобождено в соответствии с Законом о снижении инфляции, промышленной политикой президента Джо Байдена в Америке. Фонд финансирует все, от футбольных команд и нефтехимических заводов до совершенно новых городов. Промышленная политика никогда не проводилась в таком масштабе. Дэни Родрик из Гарварда и Натаниэль Лейн из Оксфордского университета считают, что Китай потратил 1,5% ввп на собственные усилия в 2019 году. В прошлом году Саудовская Аравия выделила суммы, эквивалентные 20% ввп.
Проблема с разбрасыванием такого количества денег заключается в том, что становится трудно увидеть, что работает, а что нет. Производители в Омане, производящие продукцию от алюминия до аммиака, могут бесплатно арендовать завод в одном из новых промышленных парков страны, закупать материалы за счет щедрых грантов и выплачивать заработную плату своим работникам, занимая дешевые средства у акционеров, в число которых обычно входит правительство. Они могут даже использовать экспортные субсидии, чтобы продавать за границу дешевле. Как можно определить, какие фирмы переживут все эти наличные деньги, а какие без них рухнут?
Одна вещь уже предельно ясна. Частному сектору в Персидском заливе еще предстоит взлет. Почти 80% всего ненефтяного экономического роста за последние пять лет в Саудовской Аравии произошло за счет государственных расходов. Хотя впечатляющие 35% женщин Саудовской Аравии в настоящее время являются рабочей силой, по сравнению с 20% в 2018 году, общий уровень участия в рабочей силе в остальной части Персидского залива остается низким. Исследователи из Гарвардского университета обнаружили, что принятый в 2011 году закон, который предусматривал, что саудовцы должны составлять определенную часть численности персонала фирмы — например, 6% всех работников в сфере зеленых технологий и 20% в сфере страхования, — снизил производительность и ничего не сделал для того, чтобы сдвинуть иглу в сфере частной занятости.
Правильная лошадь?
Несколько стран доберутся до статуса стран с высоким уровнем дохода. Возможно, расходы ОАЭ на ИИ окупятся. Возможно, новые технологии сделают мир более зависимым от никеля, что пойдет на пользу Индонезии. Население Индии слишком молодо, чтобы рост не мог полностью застопориться. Но три стратегии, используемые странами, стремящимися разбогатеть, — переход к высокотехнологичному производству, использование зеленого перехода и изобретение нового предприятия — все они представляют собой азартные игры, причем дорогостоящие. Даже на этом раннем этапе можно извлечь несколько уроков.
Во-первых, государство сейчас гораздо активнее участвует в экономическом развитии, чем когда-либо за последние десятилетия. Каким-то образом экономика должна эволюционировать от аграрной бедности к диверсифицированным отраслям, которые могут конкурировать с конкурентами в странах, которые были богатыми веками. Для этого требуется инфраструктура, исследования и государственная экспертиза. Также может потребоваться кредитование по ставкам ниже рыночных. Это означает, что определенное участие государства неизбежно, и политикам придется выбирать победителей. Несмотря на это, правительства сейчас вмешиваются гораздо активнее, чем раньше. Многие потеряли терпение к Вашингтонскому консенсусу. Преимущества самых простых реформ, таких как независимые центральные банки и министерства, укомплектованные профессиональными экономистами, уже были использованы; институты, которые когда-то применяли доктрину (а именно, МВФ и Всемирный банк), являются тенями самих себя в прошлом.
изображение: the economist
Сегодня политики в развивающихся странах мира берут пример с Китая и Южной Кореи. Мало кто помнит интервенционистские безумства своей собственной страны. В 1960-х и 1970-х годах не только жители Восточной Азии с энтузиазмом экспериментировали с промышленной политикой; многие в Африке тоже. Большую часть десятилетия два региона росли одинаковыми темпами. Однако с середины 1970-х годов стало очевидно, что политики в Африке сделали неправильные ставки (см. Диаграмму). Долговой кризис положил начало десятилетию, известному как “африканская трагедия”, в течение которого экономика континента сокращалась в среднем на 0,6% в год. Позже, в 2000-х годах, саудовские чиновники безуспешно тратили большие средства на развитие нефтехимической промышленности, забыв, что транспортировать нефть за границу дешевле, чем платить людям за работу дома.
Во-вторых, ставки высоки. Большинство стран вложили огромные суммы в выбранный ими путь. Для небольших стран, таких как Камбоджа или Кения, результатом может стать финансовый кризис, если что-то пойдет не так. В Эфиопии это уже произошло, и гражданская война сопровождалась дефолтом по долгам. Даже более крупные страны, такие как Индия и Индонезия, не смогут позволить себе второй шаг в развитии. Последствия их нынешних усилий, если они потерпят неудачу, и издержки, связанные со старением населения, оставят их без финансовых возможностей. Более богатые страны также ограничены, хотя и другим ресурсом: временем. Саудовской Аравии необходимо развиваться до того, как спрос на ее нефть упадет, иначе у ее граждан останется мало способов прокормиться.
В-третьих, меняются способы роста стран. Согласно работе г-на Родрика, обрабатывающая промышленность была единственной областью, где бедные страны повышали свою производительность более быстрыми темпами, чем богатые, и, таким образом, наверстывали упущенное. Современная промышленность может не предлагать таких преимуществ. Вместо того, чтобы тратить время на попытки повысить эффективность производственных процессов, рабочие в странах, стремящихся разбогатеть, все чаще добывают экологически чистые металлы (работая в отрасли с заведомо низкой производительностью), обслуживают туристов (еще один низкопроизводительный сектор) и собирают электронику (вместо того, чтобы производить более сложные компоненты). Все это означает, что гонка за богатством в 21 веке будет более изнурительной, чем в 20 веке
The Economist Текст статьи и на картинке перевёл с английского языка Яндекс
Свежие комментарии